Тифферо. Металлы суть тела сложные М. 1

Мемуары, представленные в Парижскую Академию Наук в 1853-1854 годах Теодором Тифферо

Первый мемуар

Ко всем чудесам промышленности, которыми оз­наменовался XIX век, я, скромный и неизвестный труженик, прибавляю свой камень на постройку об­щего здания. Пары и электричество уже изменили условия нашей жизни (и кто может сказать, на чем остановится их могущество); но кроме них есть еще и другие двигатели общественного богатства; я хочу указать на один из них, открытие которого совершен­но изменит условия труда и может устрашить самые смелые умы своей громадной важностью. Я решаюсь сообщить свое открытие публике единственно пото­му, что его важность прибавит новый блеск к славе моего отечества.

Я нашел средство производить искусственное золо­то; я делаю золото.

При этом сообщении я уже слышу возгласы неверующих и сарказм ученых; но я отвечаю и тем и другим: слушайте и смотрите!

Будучи сначала учеником, а потом преподавателем  химии в высшей приготовительной школе Нанта, в 1840 году, я исключительно посвятил себя изучению металлов, убежденный в том, что эта часть химии представляет обширное поле деятельности для на­блюдательного человека, и, наконец, решился пред­принять путешествие в Мексику, эту классическую страну металлов. В декабре 1842 года я отправился, скрыв настоящую цель своего путешествия, под ви­дом изучения еще нового тогда искусства дагерроти­пии и мог объездить во всех направлениях эти не­обозримые страны, эти плацеры[i], провинцию Сонору, Калифорнию, которая впоследствии обратила на себя взгляды всего мира. Изучая залежи металлов, поро­ды, в которых они встречаются, их различные физи­ческие состояния, расспрашивая рудокопов и сравни­вая их наблюдения, я пришел к тому убеждению, что металлы в своем образовании подчинены известным законам, проходят через известные периоды возраста­ния, которые хотя неизвестны нам, но своими резуль­татами поражают всякого, кто внимательно их изучил. Раз ставши на эту точку зрения, я стал прилежнее де­лать свои изыскания, и они становились более успеш­ными; мало-помалу все для меня становилось яснее, и я, наконец, уяснил себе тот порядок, которого я дол­жен был придерживаться при своих работах. После пятилетних розысков и трудов я успел, наконец, сде­лать искусственно несколько граммов совершенно чи­стого золота.

Невозможно описать ту радость, которая овладе­ла мной по достижении этой, столь желанной, цели. С тех пор только одна мысль преследовала меня: ско­рей вернуться во Францию и обогатить своим откры­тием мое отечество. Выбраться из Мексики в то время было весьма трудно, ибо американцы овладели Вера-

Круцом, Мехико и Тампико, так что на проезд от Гва­далахары до Тампико я должен был употребить шесть месяцев; только оттуда я уже успел выехать во Фран­цию, в мае 1848 г.

По возвращении во Францию, я снова постарался убедиться в свойствах полученного мною золота: кри­сталлизация, вид, плотность, превосходная ковкость, тягучесть, совершенная нерастворимость в простых кислотах, растворимость в царской водке[ii] и в щелоч­ных серных смесях — одним словом, все свойства зо­лота. Количество, добытое мною, не оставляло ника­кого сомнения насчет моего открытия и насчет не­значительности нужных для его приготовления из­держек.

Теперь, чтобы уничтожить все чудесное для мно­гих в моем открытии, я должен сообщить взгляды, руководившие мною при работах, и показать, что мой успех есть плод логических выводов из фактов уже принятых наукой.

Металлы не простые тела, а сложные

Алхимики и герметические философы средних ве­ков не имели никакой определенной, ясно сознанной теории в своих разысканиях о природе металлов; ру­ководимые мистической идеей и взирая на все тела природы как на смесь материи и божественного духа, они надеялись вырвать у природы тайну этой смеси и, освободив грубую материю от эссенции, привести ее к одному типу, по крайней мере относительно метал лов. Отсюда произошла идея того, что они называли великим делом, философским камнем, превращени­ем металлов.

Посвященные разделялись на множество сект; одни тщетно надеялись открыть панацею, способную про­длить человеческую жизнь, тогда как другие, более положительные, ограничивались отысканием спосо­ба превращать неблагородные металлы в благород­ные и драгоценные, т. е. в серебро и в золото.

Труды этих людей остались бесплодными, исклю­чая разве открытия некоторых чудесных лекарств, на целебную силу которых они впервые указали; эти лекарства были преимущественно заимствованы меж­ду сурьмяными и ртутными препаратами. В начале настоящего столетия было в моде расточать сарказм по адресу этих безумцев старых времен, и только теперь наберется едва несколько ученых, отдающих справед­ливость идее, первоначальной мысли, руководившей алхимиками.

Факты современной науки еще далеко не опровер­гают мнений и наблюдений этих философов; напро­тив, превращение металлов возможно, положительно возможно, по крайней мере в моих глазах; это совер­шившийся, доказанный факт и в этом не может сомне­ваться ни один непредубежденный ум.

Установим сначала плодотворный принцип, при­нятый в настоящее время всеми химиками: свойства тел зависят от их молекулярного состава.

В природе мы встречаем большое число полиформ­ных тел, которые получают весьма различные свойст­ва, смотря по системе, в которой они кристаллизуются, хотя, вместе с тем, состав их не претерпевает никакого изменения. Так, ромбоэдрическая углекислая известь, или известковый шпат, и призматическая углекислая

1ПО

известь, или аррагонит, совершенно одинакового со­става, а, между тем, свойства их весьма различны. На­ука достигла возможности воспроизводить эти две со­ли, по желанию, в обеих формах. Одна из этих солей обладает способностью двойного преломления, другая не имеет этого свойства; одна гораздо плотнее другой; одна, наконец, кристаллизуется при обыкновенной температуре, а другая — только при температуре 100 градусов.

Всем известно, что сера обладает различными свой­ствами, смотря по температуре, которой подвергают ее, и по кристаллической форме, придаваемой ей. Множе­ство металлических окислов, каковы, например, неко­торые окислы железа и хрома, замещая в солях другие основания, придают им и другие свойства и притом в весьма типичных формах. Окислы цинка, ртути, мно­гие соединения этих металлов изменяют свои свойства под влиянием изменения молекулярного состава, про­изведенного теплотой или электрическими силами. Губчатая платина, глина, накаленная добела, произво­дят, вследствие простого погружения их в смесь кис­лорода и водорода, соединение этих двух газов, т. е. об­разуют воду.

Не встречаемся ли мы ежедневно с подобными же явлениями и в органическом мире? Не преобразует­ся ли крахмал в сахар от одного соприкосновения с серной кислотой, так что эта последняя нисколько не изменяется в своем составе? Не присутствию ли азоти­стого вещества обязано своим происхождением явле­ние брожения, явление, которое производит в органи­ческих веществах столь любопытные преобразования? Наконец, синерод, этот сложный радикал, не есть ли продукт действия щелочного основания на азотистое вещество? Я бы мог привести в подтверждение вышеупомянутого принципа тысячи других примеров, если бы только не боялся упрека в хвастовстве зна­ниями. Поэтому я просто повторю еще раз, что нет ничего вернее той мысли, что конституция тела, из­меняясь, приобретает новые свойства, продолжая со­хранять свою непосредственную природу, или, если хотите, свой состав.

Следовательно, достаточно открыть такое тело, ко­торое своей каталитической силой могло бы подейст­вовать на преобразуемое тело, и тогда для преобразо­вания сего последнего останется только привести его в некоторые условия соприкосновения с первым. Вот этот-то принцип, признанный всеми современными химиками, был приложен мною к моим исследовани­ям, и именно ему я обязан своим успехом.

Неужели я должен повторять здесь все, что было сказано и написано в новейшие времена о вероятно­сти сложного состава металлов? Если начнем с тео­рии Шталя, признававшего металлы составленными из радикала и начала, названного им флогистиче-ским, и кончим Лавуазье, который своей теорией процесса горения указал ложную дорогу исследова­телям; если, наконец, припомним, что все бесчислен­ные тела природы, животные и растения, образова­ны только из трех или четырех элементов, несмотря на свое громадное разнообразие; если поразмыслим о том, что природа произвела все сложные тела с по­мощью лишь небольшого числа простых веществ, то тогда окажется вполне логичной та мысль, что со­рок с чем-то металлов, признаваемых в настоящее время за простые тела суть не что иное, как смеси или соединения какого-нибудь единственного, быть может, радикала с другим неизвестным и малоизу­ченным телом, действие которого, без сомнения, ус-

кользает от нашего внимания, но которое тем не ме­нее одно и производит все изменения в свойствах ра­дикала и показывает нам сорок металлов, тогда как в действительности существует только один. Каким образом можно допустить ту мысль, что природа со­здала такое количество разнородных металлов для образования неорганического царства, тогда как для создания бесчисленного числа животных и растений она употребила в дело всего-навсего каких-нибудь четыре элемента? Если кто-нибудь откроет это неиз­вестное тело, ускользавшее от стольких розысков, и заставит его подействовать на какой-нибудь ме­талл, то разве будет тогда удивительно для нас, если этот человек изменит природу металла, придав ему вместе с другой молекулярной конституцией и свой­ства того металла, в котором эта конституция суще­ствует нормально?

Я думаю, что сказанного достаточно для всякого, кто хоть немного знаком с физическими науками и имеет здравый смысл. Теперь же я выскажу свое положение определеннее. Я могу производить золо­то и совершать полное преобразование данного коли­чества металла в чистое золото. Я уже упоминал, что количество это было в несколько граммов, и до сих пор мне еще не приводилось совершать опыт с более значительной массой, так что я не могу сказать, что­бы мое предприятие было заведено на широкую но­гу. Для достижения этого мне нужны средства, по­этому я обращаюсь к тем лицам, которые пожелают войти в сношения со мной. Я не желаю — если толь­ко не буду принужден к тому — участи стольких за­бытых в своем отечестве изобретателей, т. е. не желаю предложить свое открытие иноземцам, чтобы дать чрез это возможность нашим соперникам в промышленности воспользоваться им помимо нас. Я обраща­юсь к своим соотечественникам и ожидаю от гласно­сти той помощи, в которой я нуждаюсь для оконча­ния своего дела.

В заключение, я считаю бесполезными и даже вред­ными рассуждения о громадной важности искусствен­ного производства золота. Франция обладает самым большим в Европе количеством звонкой монеты, имен­но около 3-х миллиардов франков; будущее понижение ценности золота, вследствие обильного ввоза его из Австралии и Калифорнии, суть два факта, легко сравни­ваемые между собой и следствия из которых вытекают сами собой.

[i] * Золотые россыпи (фр.).

[ii] Смесь азотной (1 доля) и соляной (3 доли) кислот, сильней­ший окислитель, растворяет золото, не растворимое в каждой из этих кислот.