Все записи автора Hyperchemist

Третий мемуар Тифферо

Для просвещенного путешественника, проезжаю­щего по мексиканским провинциям и наблюдающего с разумным вниманием минералогическое состояние этой страны, ее плацеры, ее аллювиальные пласты и ее залежи металлов, становится ясным вследствие этого обзора факт, способный пролить яркий свет на естественное образование этих металлов. Этот факт — присутствие, даже могу сказать, чрезвычай­ное изобилие, азотно-кислых натра и кали, которые со всех сторон выступают на поверхность земли и скопляются правильными кристаллами в руслах гор­ных потоков; добывают даже настолько чистые мас­сы их, что они могут идти на приготовление минного пороха.

Равным образом, встречаются здесь значительные количества йодистых, бромистых и хлористых со­единений; другое, не менее важное химическое веще­ство, пириты, находится в постоянном соприкосновении с азотно-кислыми щелочами; этот деятель оказывает известную долю влияния на образование металлов.

Эти два класса сложных тел, действуя под двой­ным влиянием света и теплоты, порождают электри­ческие явления, вследствие которых происходит раз­ложение металлоносных земель и образование новых соединений, из которых образуются металлы.

Этот способ воззрения, эта теория брожения метал­лов, может быть поддерживаем или оспариваем; я же замечу, что, на мой взгляд, она обладает такой степе­нью вероятности, что сделалась руководящей нитью и исходной точкой моих разысканий.

Мнение о преобразовании, о совершенствовании металлов, столь общепринято между мексиканскими рудокопами, что нет ничего удивительного услышать от них, при разборе кусков руды, следующую фразу: «Вот этот хорош и вполне созрел; этот же плох и не обратился еще в золото».

С моей точки зрения, те реакции, под влиянием которых происходит преобразование металлов, со­ставляют явления сложные, в которых главная роль принадлежит кислородным соединениям азота. Дей­ствие теплоты, света, электричества благоприятствует, в известных границах, образованию этих сложных тел с неизвестным радикалом, входящим в состав ме­таллов. Все заставляет меня думать, что этот ради­кал — водород, известный нам лишь в газообразном виде, другие же физические состояния его ускольза­ют от наших розысков. Азот в этих соединениях дей­ствует точно таким же образом, как действует фер­мент при преобразованиях органических веществ, находящихся под влиянием этого агента. Фиксация кислорода, его более или менее прочное соединение с радикалом под влиянием азотистого соединения — вот, по-моему, ключ к объяснению превращения ме­таллов.

Не стану рассуждать о том, верны или ложны эти тео­ретические взгляды; ограничусь лишь замечанием, что хотя мне и невозможно математически точно доказать действительную верность их, но тем не менее они лег­ли в основу моих опытов; их достоверность в моих гла­зах доказывается многими фактами из моих долголет­них наблюдений. Если я и заявляю о них в настоящем случае, то единственно с тою целью, чтобы лучше объ­яснить пройденный мною путь и осветить его для бу­дущих исследователей на этом же поприще.

Как бы то ни было, но я изложу вкратце результаты своих наблюдений; связное расположение их прояснит, посредством какого сцепления идей и фактов я был приведен к признанию той теории, которую я изло­жил вам.

1)  Исходной точкой для моих исследований слу­жил следующий факт, который весьма легко может быть воспроизведен каждым желающим. Если обра­тить чистое серебро в опилки и подвергнуть действию тоже чистой азотной кислоты, то некоторые частицы этих опилок останутся нерастворенными в кислоте; они исчезнут только тогда, когда раствор простоит по­койно в течение многих дней.

2)  Если опустить опилки чистого серебра в стек­лянные трубки диаметром от 4 до 5 миллиметров, а вышиной от 12 до 15 сантиметров — наполненные азотной кислотой в 36° на 1/3 их вместимости, и под­вергнуть азотную кислоту воздействию солнечных лу­чей в течение известного времени, то тогда заметят, что некоторая часть серебряных опилок совершенно не растворится в кислоте, несмотря на повышение тем­пературы, произведенное реакцией.

3)  Если произведут подобный опыт над сплавом 9/10 серебра и 1/10 меди, то реакция будет быстрее, а количество не растворившихся опилок сплава будет то же, что и в предыдущем опыте.

4)  Явление воспроизводится и тогда, когда опыт делают над этим же сплавом, но вне влияния солнеч­ных лучей.

5)  При всех этих опытах, сверх нерастворимых опи­лок чистого серебра или сплава, замечалось присутст­вие легкого, нерастворимого осадка бурого цвета.

6)  Видоизменяя эти опыты чрез употребление азот­ной кислоты различной крепости, однако после более или менее продолжительного действия солнечных лу­чей, я был в состоянии собрать частицы металла, совер­шенно не растворимые в азотной кислоте чистой и ды­мящейся, а напротив, растворимые в растворе хлора.

Сравнительные опыты убедили меня в следую­щем:

1)  Золото, помещенное в сплав в небольшом ко­личестве, способствует искусственному образованию этого металла.

2)  Чистое серебро гораздо труднее переходит в со­стояние золота, если оно находится в смешении с другими металлами.

3)  Каталитическая сила, как я это заметил в своем первом мемуаре, также играет роль при превращени­ях металлов.

4)  Хлор, бром, йод и сера в присутствии кислород­ных соединений азота благоприятствуют образова­нию драгоценных металлов.

5)  Озонированный воздух, как кажется, ускоряет образование металлов.

6)  Температура в 25° и выше благоприятствует ис­полнению этого явления.

7) Удачные результаты опытов зависят главней­шим образом от продолжительности операций.

На этих первых замеченных мной фактах, которые не всегда представляли одинаковую степень вероят­ности и одинаково тождественные признаки, я осно­вал новые розыски, признав за принцип влияние сол­нечного света, столь сильного и благоприятного под прекрасным небом Мексики. Первый успешный опыт мой был сделан в Гвадалахаре и вот при каких обсто­ятельствах.

Подвергнув чистую азотную кислоту влиянию сол­нечных лучей в течение двух дней, я после того бросил в нее пластинку чистого серебра, сплавленного с чис­той медью в пропорции монетного сплава. Произошла сильная реакция, сопровождаемая обильным выделе­нием азотистого газа; потом жидкость была оставлена в покое, и я заметил на дне сосуда обильный остаток нерастворившихся опилок, скопившийся в одну массу.

Отделение азотистого газа продолжалось беспре­рывно; жидкость оставалась в покое двенадцать дней, после чего я заметил, что скопившийся остаток зна­чительно увеличился в объеме. Тогда я стал прибав­лять к раствору понемногу воды, но осадка при этом не получилось, и я снова оставил жидкость в покое на пять дней. В течение всего этого времени газы не переставали выделяться.

По прошествии этих пяти дней я нагрел жидкость до кипения и продолжал эту операцию до тех пор, пока азотистые газы не прекратили выделяться; по­сле этого я выпарил жидкость досуха.

Вещество, получившееся чрез выпаривание, было сухо, тускло и черновато-зеленого цвета; оно не пред­ставляло и следов кристаллизации; не замечалось от­ложения никаких солей.

Обрабатывая это вещество чистой и дымящейся азотной кислотой в течение десяти часов, я заметил, что оно сделалось светло-зеленым, не переставая быть скопленным в небольших массах; я прибавил новое ко­личество чистой и концентрированной азотной кисло­ты и снова прокипятил жидкость; только тогда я уви­дел, как рассыпавшееся вещество приняло блеск и вид естественного золота.

Я собрал этот продукт и пожертвовал большей ча­стью его на то, чтобы сделать целый ряд сравнитель­ных опытов над ним и над чистым естественным зо­лотом; невозможно было найти никакого различия между естественным золотом и золотом, искусствен­но полученным мною.

Второй опыт подобного рода был сделан мной в Колиме; явления воспроизводились точно так же, как и в Гвадалахаре, под влиянием солнечного света, который переставал действовать во все время, пока сплав обрабатывался азотной кислотой; но только в этом случае я сократил срок первой обработки до восьми дней, а кислоту, употребленную для этого, я разбавил водой настолько, чтобы действие одних солнечных лучей не могло произвести отделения азотистых газов. Но так как эти газы не переставали выделяться, то я приписал это действию электриче­ского тока, который образовался вследствие неко­торого рода брожения, причиной которого, по моему мнению, был азот. Азотистые газы продолжали от­деляться до тех пор, пока я не прокипятил жидкость. Эта операция кончилась так же, как и при преды­дущем опыте; тем не менее при этом опыте я упо­требил в конце его более крепкую кислоту для того, чтобы размельчить вещество и придать ему блеск зо­лота.

Третий опыт был сделан мной по возвращении в Гвадалахару; он удался точно так же, как и первые два опыта, хотя и не представил ничего особенного и достойного замечания. Все количество сплава, под­вергнутого опыту, превратилось в чистое золото, как я уже сообщал об этом во втором мемуаре.

Вот самое правдивое изложение, добытых мною фактов и результатов, постоянно получавшихся мною в Мексике много раз.

Во Франции мне не удалось еще получить тех же результатов, действуя притом на большие массы сплавов. Может быть, я дурно понимаю те причины реакций, вследствие которых металлы, растворимые в азотной кислоте, делаются нерастворимыми, приоб­ретая особенное молекулярное состояние, отчего они получают после реакции совершенно другие свойст­ва, нежели те, которыми они обладали до реакции.

Должно ли приписывать эти изменения, которым вли­яние солнечных лучей помогает столь сильно, особенно­му электрическому или магнетическому состоянию или же азоту, действующему под этим влиянием лучей?

Наконец, происходит ли при этом образование особенных окислов серебра и меди, наподобие тех, которые встречаются у железа? Этого-то вопроса я не мог разрешить и до сих пор.

Жоливе-Кастелло и его окружение

Впервые автор этой статьи заинтересовался загадкой жизненного пути Франсуа ЖолЛиве-Кастело в те далекие годы когда только начали появляться книги на оккультную тематику и были изданы такие мэтры как Папюс, Седир, Элифас Леви и пр. Толковых книг по алхимии не было, и свой интерес приходилось удовлетворять из случайных источников. Интернет тоже был неведом и поэтому он просиживал долгие часы в гулких залах Санкт-Петербургской Публичной библиотеки то за ветхими латинскими/немецкими книгами то за перемоткой микрофиш в проекторе. При просмотре подборки номеров петербуржского журнала «Изида» (издавался в 1909—1916 годах, Санкт-Петербург — «журнал оккультных наук», официальный печатный орган русских мартинистов и масонов, издававшегося в Российской империи) была обнаружена публикация о французском ученом Жоливе-Кастело, который решил соединить современные научные данные с древними теориями алхимиков, а также попробовать проводить их эксперименты современными средствами. В этом же журнале смог ознакомиться с сочинением Альберта Пуассона «Теории и символы алхимиков. Великое делание». Там же была информация об опытах Тифферо (автор следовал оным с определенным успехом), к которым герой нашего исследования относился положительно и лоббировал везде, где только можно. Плюс были размещены сочинения самого Жоливе-Кастело «День Алхимика» и о философском камне. Постепенно информация об этом энтузиасте дополнялась из различных источников, возникали загадки и новые вопросы. Появились и знакомые информаторы во Франции. Итак, рассмотрим историю его жизни, его труды и окружение. Рассмотрим же этапы его жизни в виде хронологической таблицы, а затем остановимся на некоторых моментах подробнее.

            Итак, кем он был? Франсуа вращался в блистательном определенном кругу, который принято именовать «оккультистами Прекрасной Эпохи», но на само деле его модернистская позиция и открытая практика оспариваемой алхимии придают его карьере существенные отличия,  и черты великого индивидуализма. Впрочем, которому была присуща определенная двусмысленность, так как он одновременно стремился к общественному признанию, но при этом был достаточно робок, чтобы чувствовать себя комфортно в центре внимания. Неоалхимик как он сам именовал себя, архимик по Джорджу Рише и Жаку Саду, гиперхимик по Андре Саворе. В любом случае, его отличала открытость и определенная благотворительность, он не напускал покров тайны на свои работы и публиковал свои исследования, настолько полно, насколько было возможно. Кое-что осталось в виде внутренних публикаций определенных Розенкрейцерских групп, потайных дневников и журналов опытов. Некоторые говорят, что его основополагающая книга, «Судьба или сын Гермеса», является своего рода автобиографической. Вероятно, некоторые говорят, наиболее определенно говорят другие. Давайте помнить, однако, что так называемая автобиография закрывается в 1918 г. а Франсуа-Жоливе Кастело прожил до 1937 года! Проследим же маршрут его посвящения!

  • 1889: Член EEIG, независимой группы эзотерических исследований, с момента ее создания Папюсом и которая станет в 1894 году школой Герметизма
  • 1890: Возникают связи с KORC, каббалистическим Орденом Розы + Креста, с момента создания оного его другом Станисласом де Гуайта.
  • 1895: Встреча с Августом Стриндбергом, Шведским драматургом, который становится верным учеником и последователем.
  • 1896: Создание 1 августа журнала «Гиперхимия» (Hyperchimie)
  • 1897: Введение в Орден Мартинистов. Папюс назначает его Генеральным делегатом Верховного Совета-.

— Основывается FAS — Алхимическое Общество Франции (не путать с SAF, Астрономическое общество Франции, которое было создано 10 лет назад его другом Камилем Фламмарионом). Среди основателей находятся Жерар Анкосс (Папюс), Ивон Ле-Лу (Sedir), доктор Эммануэль Лаланд (Марк-Хейвен), Станислас де Гуайта, Альберт Фоше (Шарль Барле) и Рене Филиппон (Tabris). В списке почетных членов числятся Камиль Фламмарион, Август Стриндберг. На самом деле, это новое общество наследует алхимическому обществу своего хозяина, Альберта Пуассона, не повторяя названия.

— Он сотрудничает с журналами «Завеса Исиды» (где его иногда жестоко критиковали) и «Посвящение».

— Воспылал страстью к медицинским исследованиям, в частности, металлотерапии и  изучению действия металлов на кожу.

— Основал в своем доме, Ложу Исиды Независимого Теософского общества, от которого он получил очередное разрешение на ведение деятельности. Edouard Deroge, Jules Lassus, Achille Declève, Henri Delimes, Marcel Ginoux  все были приобщены к Мартинизму.

— Вероятно, в течение этого периода, он присоединился к магнитному обществу Франции, созданному в 1887 году Гектором Дюрвиллем.

  • 1898 и 1899 он был профессором медицины на факультете спагирико-герметических наук, основанном Папюсом.
  • 1900: Принимает участие в международном конгрессе спиритистов и спиритуалистов (Hotel Company в Париже).

— Публикация «Проклятых наук» под его руководством с Paul Ferniot и Paul-Redonnel в издательстве «La Maison d’Art».

  • Франсуа-Жоливе Кастело присоединяется к эфемерному, благотворительному и утопическому Всемирному союзу Идеалистов, основанному Папюсом.
  • 1902: Создание журнала «Rosa Mystica». Участвует в сеансах и даже теургии на 5 Рю де Савойя, в сопровождении Папюса. Отношения с последним охладевают, затем прерываются отчуждением.
  • 1904: Создание журнала «Горизонты науки и мысли». Он развивает свои идеи «разумного социализма» как вида либерального христианства (в дальнейшем он будет симпатизировать молодой Коммунистической партии, которая возникнет спустя десятилетия и исключит его за анархические и фурьеристские идеи). Его связь с Папюсом давно закончилась.
  • 1920: Журнал «Горизонты» становится розенкрейцерским и публикуется до 1937 года. Потом он будет возобновлен Жанной Guesdon, после Второй мировой войны, с тем же логотипом. В настоящее время он по-прежнему является традиционным обозрением Античного Мистического Ордена Розы и Креста (AMORC).
  • 1922 г. в журнале Розы + Креста появляется пропагандистская статья о «коммунистическом искушении»!
  • 1924: Пожар в его особняке на улице Сен-Жан в Дуэ (его лаборатория чудесным образом спасена). Кастело отправляется в Син-ле-Нобль на виллу Villerose.
  • 1926: Первый контакт 9 апреля с Харви Спенсером Льюисом, Императором AMORC, который назначает его почетным членом Американского отделения AMORC. Это знакомство, согласно Сержу Кайе, продолжается посредством переписки двух мужчин, которые встретились в 30-е годы.

— Кастело создает ПСК, Коммунистический Спиритуалистский Союз, к вящему огорчению буржуазии Дуэ!

  • 1929: провидец, он выступает за основание Соединенных Штатов Европы, в редакции журнала Rose + Croix
  • 1934: Вопреки сложившемуся мнению, Ф. Жоливе-Кастело не участвовал в первом Конвенте FUDOSI (Всемирная Федерация Инициатических Обществ и Орденов) , но Август Райхель в качестве делегата представлял Алхимическое Общество Франции .
  • 1937: Загадочная (несомненно, подстроенная) гибель в автомобильной аварии в Bourganeuf (Creuse), он умер в возрасте 63 лет.

            Тут надобно отметить, что источники путаются в датах рождения ученого, указывая около трех лет, а именно1868, 1874 и 1878! Утверждаем, что Франсуа Жоливе Кастело родился 8 июля 1874 в 4 часа утра 30, в Дуэ, Франция. Интересно другое, что есть два варианта даты гибели и даже места! Ну! Две даты 1937 и 1939 год, и … Clairac (Ло и Гаронна), Bourganeuf (Creuse)! Взяв это на заметку, мы будем опираться на уведомление газеты «Фигаро» от 24 апреля 1937:

            «Мы узнали, что смерть призвала, после аварии автомобиля произошедшей в Bourganeuf (Крез), г-на Франсуа Жоливе Кастело, президента Алхимического Общества, Франции. Его родным городом был Дуэ, где он родился в 1874 году. Г-н Жоливе-Кастело занимался Исследованиями и производством синтетических катионов золота. Тело будет возвращено в Дуэ, где будут проходить похороны».

            Здесь нахожу уместным немного отвлечься, и вкратце напомнить о другом ученом, фигура которого окутана еще большими тайнами. Это наш соотечественник, его имя встречается в публикациях главного героя нашего расследования. Речь о профессоре Мануйлове. Доктор Жуаливе-Кастело в своих «Исследованиях по гиперхимии» (см. S.Joilivet-Castelot La Revolution chimique. Chacornac, 1925) ссылается на сообщение советского профессора Мануйлова о научном открытии, которое действительно могло бы привести к отказу от так называемых «методов современной науки». К сожалению, нам пока не удалось найти ни подтвреждения, ни опровержения результатов Мануйлова, равно как и сведений о его судьбе. Так или иначе, о Мануйлове и его опытах дошли только западные свидетельства.

            «В ходе своих работ по определению пола людей, животных и планет путем радиоактивных проб. Мануйлов пришел к мысли подвергнуть ис­пытаниям также и некоторые минералы. «Мое внимание, — заявил он (в беседе, как сообщает Жуаливе-Кастело, с корреспондентом ТАСС), — привлекло наличие двух кристалли­ческих форм у одного и того же минерала — формы куба и октаэдра. В зависимости от формы менялись и химические па­раметры. Определяя поля, я сопоставлял пробы человеческой крови и спектральный анализ планетного излучения. Они совпа­дали по аналогии, и точно так же видоизменялись, делясь на два пола, кристаллические формы одних и тех же минералов. Я делал эти опыты с веществами наиболее распространенными, например, с серным колчеданом. Кубические кристаллы серного колчедана (pyryte) при погружении их в инородную жидкость не меняли цвета, то есть вели себя устойчиво, по-мужски, октаэдры, напротив, поддавались окружающей среде и окрашивались в ее цвет, отдавались ей — так ведет себя женщина. Я прово­дил этот опыт еще с восемью разными веществами, и резуль­таты всегда были одними и теми же… Я не хочу настаивать на том, что открыл существование минерального пола в строгом смысле слова, я просто констатирую существование явле­ний, которые наблюдал. Однако, после продолжительных экспе­риментов в этой области, я надеюсь обнаружить и обнародо­вать систему гармонической классификации всех организмов вселенной в категориях мужского и женского, начиная от че­ловека и кончая камнем» (Цит. по Jacques Carles et Michel Granger, op. cit., p. 100-102).       «С тех пор, — пишут наши авторы, — никто никогда ничего не слышал о Мануйлове и его опытах, которые ныне погребены под плитою забвения. Тем более было бы интересным, если бы кто-то опубликовал критический обзор трудов этого русского ученого. Какова была истинная природа его опытов? Какие аналогии проводил он с органическим MipoM? И почему все-таки аллотропия кристаллов так связана с их химическими свойствами?»

            Советских профессор Мануйлов упоминается и в расологических публикациях третьего Рейха, как человек научившийся различать химическим путем кровь Ариев и Евреев. Нет сомнения, что речь идет об одном и том же химике. Судя по его открытиям неудивительно, что его «засекретили». Так как Жоливе-Кастело вращался среди удивительных и выдающихся личностей также вкратце необходимо сказать и о них, дабы составить полную картину.

ПАПЮС

            Биография и жизненный путь этого выдающегося человека настолько велики, что  поместим в сильном сокращении, уповая, что это то имя известно широко всем интересующимся эзотерикой. «Кто из ищущих, кто из любителей оккультизма не читал Жерара Анкосса (Ла Корунья, Испания, 13 июля 1865 г. – Париж, Франция, 25 октября 1916 г.), иначе говоря, Жака Папюса, или просто Папюса? Того самого Папюса, кого Жозефин Пеладан называл в 1890 году «самым достойным, высочайшим из магов-каббалистов-эклектиков»; Папюса — новатора и даже «Бальзака оккультизма», по характеристике Анатоля Франса, который в том же году выступил за то, чтобы во Французской Коллегии ему доверили кафедру магии; Папюса, которого Франсуа Жоливе-Кастело назвал в 1897 г. «самым значительным и самым глубоким магом нашей эпохи». Папюс (настоящее имя — Жерар Анаклет Венсан Анкосс фр. Gérard Anaclet Vincent Encausse — французский оккультист, масон, розенкрейцер, маг и врач. Известный оккультист конца XIX — начала XX века. Основатель Ордена Мартинистов и член «Каббалистического Ордена Розы†Креста». Папюс прославился, в том числе и как автор более 400 статей и 25 книг по магии, каббале, автор знаменитой системы карт Таро. Он считался видной фигурой в различных оккультных организациях и парижских спиритуалистических и литературных кругах конца XIX и начала XX столетий.Когда Жерар Анкосс еще не назывался Папюсом и даже был материалистом, труд Луи Люка (1816-1863), биолога, увлеченного науками Гермеса6, открыл ему алхимию, и научил его тому, что Природа – не машина, а живое существо, а книги Элифаса Леви (1810- 1875) показали ему, что физический мир  – это только видимая часть мира, и что другой мир населен, и что переговоры с оккультными обитателями – это привилегия мага. Забравшись на плечи Антуана Фабра д’Оливе (1768-1825), Александра Сент-Ива д’Алведейра, он нашел в последнем своего рода интеллектуального наставника, показавшего ему, что история людей имеет смысл, ибо они должны выполнить миссию, а также что общество профанов может само по себе организоваться на основе традиции, потому что те, кто находится внизу, должны тянуться к тем, кто находится наверху.

            В молодости Анкосс провел много времени в Парижской Национальной Библиотеке за изучением каббалы, таро, магии, алхимии и работ Элифаса Леви. Псевдоним «Папюс», который Анкосс взял впоследствии, был заимствован из «Нюктемерона Аполлония Тианского» Элифаса Леви (опубликованного как приложение к его книге «Учение и Ритуал Высшей Магии») и означал «врач».

На Жерара Анкосса оказали влияние труды Луи Люка (1816—1863), Антуана Фабра д’Оливе (1768—1825), Александра Сент-Ива д’Альведейра и Луи Клода де Сен-Мартена.     Именно благодаря трудам этих авторов Папюс отказался от материализма и позитивизма, и занялся алхимией и оккультизмом.

Три раза Папюс бывал в Российской империи, в 1901, 1905, 1906 годах. Целью приезда были лекции по магии и оккультизму. Именно Филипп и Папюс посвятили Императора Николая II в Мартинизм. По версиям некоторых историков, Папюс предсказал гибель царя Николая II. Относительно знакомства Папюса и Филлипа есть несколько версий того, как они встретились. Обычное мнение состоит в том, что Папюс проводил у себя дома оккультный ритуал, и уже собирался войти в магический круг, вооруженный магическим мечом, не зная, что церемония приведет его к неминуемой смерти. Мэтр Филипп по воле случая проходил по улице, и его внимание привлекла открытая входная дверь Папюса; он вошел в дом, не спрашивая разрешения, и застал его жителя собиравшимся проводить ритуал. Мастер Филипп сказал ему остановиться, таким образом спас ему жизнь, и стал его наставником и близким другом. Другая версия утверждает, что Папюс видел Мэтра Филиппа во сне, и мгновенно узнал в нем своего «спасителя».

            В Санкт-Петербурге (тогда столице России) книги Папюса на русский язык переводил Трояновский А. В. Он же издавал их в журнале «Изида» — официальном издательстве русских мартинистов, и основном популяризаторе и переводчике книг по оккультизму и астрологии в дореволюционной России.

            Ложа мартинистов существовала в России до 1916 года, в конце которого Папюс погиб, а в Петербурге в эти же месяцы убивают Григория Распутина (оба с 1905 года имели сильное религиозное влияние на семью царя). Тогда было прекращено издание журнала «Изида», который сыграл наибольшую роль в распространении астрологических и оккультных знаний в предреволюционной России. «Книжный склад Трояновского» предлагал широкий выбор литературы по эзотерике (десятки наименований). Папюс ушёл добровольцем на фронт, где работал врачом полевого госпиталя, пока его не комиссовали по причине заражения туберкулезом, от которого он и умер 25 октября 1916 года.

ПУАССОН

Пуассон

Известный французский алхимик XIX века Альберт Пуассон, к сожалению, умер слишком рано – в возрасте 24 лет. Но даже за эту короткую жизнь он успел сделать немало и оставить свой след в алхимии и оккультизме.

Альберт Пуассон родился в 1868 году, и его жизнь пришлась на тот период, когда во Франции был бум увлечениями «тайными» науками. Поэтому не мудрено, что молодой человек, жаждущий истины и знаний, обратил свой взор в сферу оккультного.

Альберт Пуассон вступил в Орден Мартинистов, а также в Каббалистический Орден Розы-Креста. Но, мало того, не удовлетворяясь исключительно теорией, он проводил различные алхимические опыты в своей личной простенькой лаборатории, а также сотрудничал с журналом «Инициация», куда писал статьи, подписывая их псевдонимом Philophotes.

Пуассон ваяет опыт

Кроме того, Альберт Пуассон в столь юном возрасте, даже учредил свое собственное Герметическое Общество, в котором впоследствии объединились практики алхимии.

Невзирая на то, что Альберт Пуассон прожил так мало, тем не менее, он оставил после себя достаточно серьезное литературное наследие, которое и по сей день является классическим для любого алхимика и оккультиста. Особенно следует отметить его труд «Теории и символы алхимиков»,

Книга «Теории и символы алхимиков» была написана Альбертом Пуассоном в возрасте 22 лет. Ее полное название «Теории и символы алхимиков: Великое делание» (Théories et symboles des alchimistes : le grand-oeuvre). И хоть автор ее был слишком юн, но она принесла ему мировую славу, а само произведение оказалось настолько серьезным, что даже сейчас для многих алхимиков и оккультистов является «точкой отсчета» в сфере герметических практик.

Незадолго до смерти, 27 июня 1894 года, в свет одновременно выходят еще несколько его книг, которые также мгновенно стали классикой герметики — «Пять алхимических трудов величайших философов», «Николя Фламель, его жизнь, открытия и труды».

Альберт Пуассон не предчувствовал свою смерть, напротив, строил большие планы на будущее. Он мечтал написать фундаментальную работу об истории алхимии, о чем делился в предисловии к книге «Теории и символы алхимиков», также Альберт Пуассон хотел создать трактаты, подробно описывающие алхимические лаборатории, инструменты и опыты герметических философов, но, к несчастью, этим планам не суждено было сбыться.

Альберт Пуассон умер в 1894 году в Париже в возрасте двадцати четырех лет, от переутомления и чахотки.

Через шесть лет, его друг Марк Авен выпустит в свет небольшую книгу под названием «Алхимическое посвящение. Практика Великого Делания», составленную из тринадцати неопубликованных писем Альберта Пуассона.

СТАНИСЛАС ДЕ ГУАЙТА

Станислас де Гуайта (6 апреля 1861, Таркемполь, Мозель — 19 декабря 1897) — французский поэт, обосновавшийся в Париже, специалист в эзотеризме, каббале и европейском мистицизме.

Член «Тулузского Ордена Розенкрейцеров», соучредитель Каббалистического Ордена Розы+Креста. Активный и видный деятель Ордена Мартинистов, сильно повлиявший на идеологию и учение данного Ордена.

Пользовался большой популярностью и успехом среди современников. Также был искусен в магии и оккультизме, и часто вступал в полемику с другими их представителями. Также магия и оккультизм были частью его произведений.

Родился в замке Алтевилля в коммуне Таркемполь в Мозэле, посещал лицей в Нанси, где изучал химию, метафизику и Каббалу. Будучи молодым человеком, он переехал в Париж, и его роскошные апартаменты стали местом встреч для поэтов, художников и писателей, которые были заинтересованы в обсуждении эзотеризма и мистицизма. В 1880 де Гуайта опубликовал два сборника поэзии «Темная муза» (1883) и «Мистическая Роза» (1885), которые имели большой успех.

            В 1883 году де Гуайта получил от Катулла Мендеса, заинтересовавшегося им, книгу «Учение и ритуал высшей магии» Элифаса Леви. Книга произвела на него глубокое впечатление. С тех пор, оккультные воззрения де Гуайты формировались под влиянием трудов аббата Альфонса Луи Констана (Элифаса Леви), и близких ему по духу авторов — маркиза Сент-Ива д’Альвейдра, и Фабра д’Оливе.

Однако, окончательно посвятить себя оккультной деятельности, оставив даже поэзию, де Гуайта решается после прочтения романа Жозефа Пеладана, затрагивавшего темы Розенкрейцерства]. В 1884 де Гуайта и Пеладан познакомились в Париже и предприняли попытку реставрации Братства Розы+Креста, на основе преемственности от загадочного «Тулузского Ордена Розенкрейцеров». Орден Розы+Креста, к которому возводил свою преемственность Тулузсский Орден, согласно его главе виконту де Лапассу, являлся тем самым легендарным и тайным Орденом, чей первый документ был впервые опубликован в начале 1600-х.[4]. Также считает и исследователь тайных обществ Джон Майкл Грир, утверждая, что преемственность и происхождение Каббалистического Ордена Розы+Креста через «Тулузский Орден Розенкрейцеров» восходит к первым в средневековой Германии розенкрейцерским братствам. Однако, документально преемственность Ордена подтверждена лишь до XVIII-ого века. В Ордене, ко времени принятия в него де Гуайты, состоял как Жозефин Пеладан, так и его старший брат Адриан. Они представили де Гуайту главе Ордена Фермену Буассину (мистический псевдоним — «Симон Бругал»), и тот принял его. Впоследствии, после его смерти, они преобразовали Тулузский Орден в Каббалистический Орден Розы+Креста. Также, сразу после преобразования и реставрации Ордена, они приняли в него Жерара Анкосса, чтобы заручиться его помощью и поддержкой. Анкосс, известный под псевдонимом «Папюс» был французским оккультистом, автором книг по Магии, Каббале и Таро. Де Гуайта и Пеладан реформировали и преобразовали «Тулузский Орден Розенкрейцеров» в Каббалистический Орден Розы+Креста в 1888 году.

Де Гуайта обладал обширной личной библиотекой, наполненной книгами, посвященным метафизическим проблемам, магии и «тайным наукам». Современники называли его «Принцем Розенкрейцерства», так как он уделял большое внимание изучению Розенкрейцерства.

             Станислас де Гуайта некоторое время руководил приемом в Орден Мартинистов, и составил для него некоторые обучающие материалы, и инициатическую речь, произносившуюся при возвышении в одну из степеней.

            Станислас де Гуайта верил в единство и древность посвятительной традиции, считая, что основные её тайны, которые он называл «Арканами», ведут свое происхождение из античных мистерий. В его воззрениях посвятительная цепь традиции простиралась из древнего Шумера и Вавилона, через мистерии эллинов, ессеев, тамплиеров и розенкрейцеров до его непосредственных посвятителей. Однако, он также был убежден, что в священнической и епископальной среде ортодоксальных христианских церквей также сохранялась премудрость посвятительной традиции. В своих работах, Гуайта много раз упоминает христианскую религию в общем, и католицизм в частности, как крайне возвышенную школу мистицизма, хотя и констатирует, что церковь не удержала у себя жреческий эзотеризм, осудив его под названием магии. Гуайта считал себя христианином, и личность Христа для него была весьма важна. Особо де Гуайта почитал теурга Мартинеса де Паскуалли, его ученика Луи Клода де Сен-Мартена, и таких деятелей эпохи возрождения, как Генрих Кунрат, Христиан Кнорр фон Розенрот, Эммануил Сведенборг и Якоб Беме.

Станисласу де Гуайте было тридцать лет, когда вышла его книга «Храм Сатаны», первый том его трилогии «Змей книги Бытия».

Трилогия, а точнее, её третий том, так и остались незавершенными, поскольку Станислас де Гуайта умер раньше, чем окончил его.

К 1890 сотрудничество де Гуайты, Папюса и Пеладана становилось все более и более напряженным из-за разногласий относительно стратегии и доктрин. Гуайта и Папюс лишились поддержки Пеладана, который покинул их, чтобы основать более католический Орден.

В последние годы жизни де Гуайта пристрастился к морфию, который использовал первоначально в качестве болеутоляющего средства. Лоран Тайад писал, что поэт стал настолько зависим от наркотика, что заказывал его килограммами. Так или иначе, употребление морфина ухудшило его и без того слабое здоровье, в результате чего он умер 19 декабря 1897 года в возрасте 36 лет. Биограф поэта Андре Бильи называет причиной его смерти уремию, об этом же свидетельствуют и родственники Станисласа де Гуайты. По мнению Ричарда Кавендиша, де Гуайта мог скончаться вследствие передозировки морфия.

СЕДИР

Ивон Ле Луп родился на rue de la Lainerie в Динане, Бретань, 2 января 1871 года. Он был сын Ипполита Волк и его жена Серафим Foeller, Нойштадт, неподалеку — Фульда (Гессен-Нассау). Он не прожил долго в родной Бретани; большая часть его детства прошла в Париже.

Он изучал оккультизм как самоучка в течение приблизительно двух лет, пока не познакомился с Папюсом (Dr Жерар Анкосс) 1889 года в « библиотеке » Чудес», который был местом встречи тех, кто интересуются эзотерикой. Это было также издательский дом, оборудованный конференц-залом. Этот магазин был основан Люсьеном Шамуэлем в 1888 году. Ивон ле Луп алкал знаний, и более того, он обладал памятью огромной и редкой интуиции. Папюс открыл ему сокровища из своей личной библиотеки, и он быстро прочел большое количество книг, посвященных, в частности, философии, символизму и эзотеризму. Он стал так очень быстро сотрудником Папюса. Через последнего он познакомился с Станисласом де Гуайта, который открыл ему доступ к своей библиотеке.

Это было время, когда Станислас де Гуайта провел реконструкцию Ордена Розенкрейцеров  и Папюс основал Орден Мартинистов.  В Каббалистическом Ордене Розы-Креста, он стал доктором Каббалы, а в Ордене Мартинистов, он был членом верховного Совета.

Через Шарля Барле, он стал членом « Герметического братства Луксора», которое Барле представлял во Франции.

            Позже, он был вовлечен Дуанелем в Гностическую Церковь, где он был рукоположен епископом под именем Тау Поль, епископ Конкореццо. Впоследствии, в 1897 году, Марк Хавен, (Эммануэль Лаланд его настоящее имя), ввел его в « F. T. L. » (Братство Сокровенного Света), в котором он стал одним из основателей, с Папюсом. Это была новая компания, типа розенкрейцеров.

            С Филиппоном, (Жан Табрис), участвовал в Ложе Мицраим, и он был членом Алхимического Общества Франции. Позже, Auguste de Villiers de L’Isle-Adam, Jules Barbey d’Aurevilly, Гюстав Флобер, Оноре де Бальзак, Жозеф Пеладан стали его инициаторами. Он также был введен в Обряд Мицраим.

            В октябре 1890 года он опубликовал свою первую статью под названием « Опыт практического оккультизма » под своим собственным именем. Псевдоним, что он будет использовать более поздно анаграмма слова desir «желание». Поль Седир получил высокие чины в различных оккультных организациях, в которых он был призван.

Несколько лет спустя, в 1897 году, он сделал еще одна примечательная встреча в Лионе, где он встретился с Мэтром Филиппом (Филипп Антельм Ницье (фр. Nizier Anthelme Philippe; 25 апреля 1849 — 2 августа 1905) — спирит, маг-медиум, мартинист и предсказатель, был советником русского царя Николая II до Распутина, занявшего его место. Филипп одновременно был и почитаемой, и весьма спорной фигурой, а некоторые даже считали его вернувшимся Иисусом. Папюс и Мэтр Филипп были очень близкими друзьями, и познакомились при самых необычных обстоятельствах). Впоследствии, Седир видел его несколько раз в Париже, и посетил также несколько раз в Лионе. В один прекрасный день он видимо испытал некое переживание и отрекся от всех эзотерических мудростей и посвятил себя мистическому христианству, любви к ближнему и поиску Царства Божия. Он расстался со всеми знакомыми, которые его не поняли. Седир — автор знаменитых книг, переведенных на русский: «Магические растения», «Половая магия», «Заклинания», «Магические зеркала»

АВГУСТ СТРИНДБЕРГ

А́вгуст Стри́ндберг (Ю́хан А́вгуст Стри́ндберг, швед. Johan August Strindberg, 22 января 1849 года, Стокгольм — 14 мая 1912 года, там же) — шведский писатель, драматург, основоположник современной шведской литературы и театра.

БЕРТЛО

Пьер Эжен Марселен Бертло (фр. Marcellin Berthelot; 25 октября 1827, Париж — 18 марта 1907, Париж) — французский физико-химик, общественный и политический деятель. Пионер исследования кинетических реакций, один из основоположников органического синтеза и термохимии, автор работ по истории науки. Член Парижской академии наук (1873) и член-корреспондент Петербургской академии наук (1876).

ФЛАММАРИОН

Ками́ль Николя́ Фламмарио́н (фр. Camille Nicolas Flammarion, 26 февраля 1842 — 3 июня 1925) — французский астроном, известный популяризатор астрономии.

Самая известная книга К. Фламмариона «Популярная астрономия», выпущенная рекордным для того времени тиражом в 100 000 экземпляров, была распродана в течение месяца. Затем книга в течение десятков лет выдержала множество переизданий и была переведена на все основные европейские языки (включая русский в 1902, 1904 и 1939 годах).Камиль Фламмарион занимался спиритуализмом. Ему принадлежат такие книги как «Неведомое» (о паранормальных возможностях и явлениях человеческой психики), «Смерть и её тайна» и другие. Степень причастности Фламмариона к теософскому обществу Е. Блаватской оценивалась различными авторами диаметрально противоположным образом.

Второй мемуар славного Тифферо

Второй мемуар

Чтобы уничтожить сомнения, остающиеся в умах насчет моего открытия, я расскажу некоторые по­дробности о моих опытах и докажу, что мне невоз­можно было принять иллюзии за действительность, особенно при обстоятельствах, сопровождающих мои опыты.

Металл, избранный мной основанием для опытов, суть серебро, отличающееся от других металлов своими химическими свойствами, которые, как известно, столь характерны, что позволяют смешивать его с другими металлами; вследствие этой же причины его легко полу­чить химически чистым; так что, работая над этим ме­таллом, я совершенно ясно мог отдать себе отчет во всех частных или общих изменениях, которые происходили в нем от воздействия употребленных мной химических веществ.

При первых попытках я убедился, что в золото пре­вращалось весьма малое количество серебра, до того малое, что я сначала сомневался в успехе дела, хотя и был вполне уверен в том, что употребленное мной серебро не содержало ни малейшей примеси золота.

Если бы мне пришлось сообщить один только этот результат, то, конечно, каждый имел бы право сомне­ваться в том, было ли употребленное мной серебро химически чисто; кроме того, каждый мог бы сказать, что серебро всегда содержит примесь частиц золота и что поэтому нет ничего удивительного в том, что я получил его. Допущу, что серебро могло содержать примесь золота; но чего уже я не могу допустить, так это предположения, будто я подвергся иллюзии, ког­да при многих капитальных опытах я видел, как все употребленное мною серебро изменило свой вид и свои свойства; металл, который до опыта был впол­не растворим в азотной кислоте, после опыта сделал­ся совершенно нерастворим в этом реактиве; напро­тив, он сделался растворим вполне в царской водке и в серных щелочах; одним словом, он приобрел все химические и физические свойства золота; все сереб­ро превратилось в золото.

Прибавлю еще, что я делал опыты над довольно значительными количествами, как я уже говорил об этом в предыдущем мемуаре, так что у меня не оста­ется никаких сомнений насчет совершившегося факта; я внимательно проследил все фазы весьма продол­жительных опытов, и если я не всегда пользовался одинаковым успехом, то все-таки главнейший факт превращения серебра в золото, не перестает сущест­вовать. Я имею честь представить Академии неболь­шую часть этого перводобытого мною золота; легко убедиться в том, что на этом продукте лежит особый отпечаток, отличающий его от рудного золота, от зо­лота плацеров и золотоносных песков; когда оно сли­то, тогда его невозможно отличить от естественного золота, совершенно тождественного с ним.

Я имею честь представить Академии небольшой слиток этого сплавленного золота.

Чтобы предупредить всякую случайность относи­тельно моего открытия, я сверх запечатанного пакета, представленного мной Академии, отдал еще в третьи руки образчики моего искусственного золота и по­дробное описание приемов, употребленных мною при получении его.

В течение помянутых опытов, которые я видоизме­нял в формах, мне приходилось замечать разительные аналогии в явлениях преобразования различных ме­таллов, над которыми я работал; не входя в бесполез­ные подробности, я скажу только, что из своих опытов я вправе заключить, что преобразование меди в сереб­ро уже случалось у меня и вскоре сделается достояни­ем науки и что другие металлы, например, железо, также могут превращаться в медь, серебро и золото.

Теперь мне нужно добыть золото в большем коли­честве; и я отыскиваю приемы, необходимые для это­го, средств для которых у меня не хватает.

Это признание в бессилии не должно удивлять Академию; это случалось со всеми предшествовавши­ми мне изобретателями; ни один из них, сколько я знаю, не был в состоянии усовершенствовать свое от­крытие собственными средствами, и весьма часто они лишались плодов своего открытия, истощив все свои средства или упав духом в борьбе со всеобщим недо­верием и невниманием.

Что же касается тех последствий, которые могут произойти вследствие открытия способа превращения серебра в золото, то я предоставляю проница­тельности Академии предусмотреть все повороты и преимущества в коммерческих сношениях народов, в нашей финансовой системе и в обоюдной ценности произведений почвы и промышленности.

Объявляя о факте своего открытия, я не имел в ви­ду своего собственного обогащения, а заботился лишь о пользах науки и об обогащении своей родины.

Будучи орудием Провидения, руководившего мо­ими попытками, я повиновался только увлекавшему меня стремлению и теперь прошу совета и поддерж­ки у первого ученого общества в мире.

Тифферо. Металлы суть тела сложные М. 1

Мемуары, представленные в Парижскую Академию Наук в 1853-1854 годах Теодором Тифферо

Первый мемуар

Ко всем чудесам промышленности, которыми оз­наменовался XIX век, я, скромный и неизвестный труженик, прибавляю свой камень на постройку об­щего здания. Пары и электричество уже изменили условия нашей жизни (и кто может сказать, на чем остановится их могущество); но кроме них есть еще и другие двигатели общественного богатства; я хочу указать на один из них, открытие которого совершен­но изменит условия труда и может устрашить самые смелые умы своей громадной важностью. Я решаюсь сообщить свое открытие публике единственно пото­му, что его важность прибавит новый блеск к славе моего отечества.

Я нашел средство производить искусственное золо­то; я делаю золото.

При этом сообщении я уже слышу возгласы неверующих и сарказм ученых; но я отвечаю и тем и другим: слушайте и смотрите!

Будучи сначала учеником, а потом преподавателем  химии в высшей приготовительной школе Нанта, в 1840 году, я исключительно посвятил себя изучению металлов, убежденный в том, что эта часть химии представляет обширное поле деятельности для на­блюдательного человека, и, наконец, решился пред­принять путешествие в Мексику, эту классическую страну металлов. В декабре 1842 года я отправился, скрыв настоящую цель своего путешествия, под ви­дом изучения еще нового тогда искусства дагерроти­пии и мог объездить во всех направлениях эти не­обозримые страны, эти плацеры[i], провинцию Сонору, Калифорнию, которая впоследствии обратила на себя взгляды всего мира. Изучая залежи металлов, поро­ды, в которых они встречаются, их различные физи­ческие состояния, расспрашивая рудокопов и сравни­вая их наблюдения, я пришел к тому убеждению, что металлы в своем образовании подчинены известным законам, проходят через известные периоды возраста­ния, которые хотя неизвестны нам, но своими резуль­татами поражают всякого, кто внимательно их изучил. Раз ставши на эту точку зрения, я стал прилежнее де­лать свои изыскания, и они становились более успеш­ными; мало-помалу все для меня становилось яснее, и я, наконец, уяснил себе тот порядок, которого я дол­жен был придерживаться при своих работах. После пятилетних розысков и трудов я успел, наконец, сде­лать искусственно несколько граммов совершенно чи­стого золота.

Невозможно описать ту радость, которая овладе­ла мной по достижении этой, столь желанной, цели. С тех пор только одна мысль преследовала меня: ско­рей вернуться во Францию и обогатить своим откры­тием мое отечество. Выбраться из Мексики в то время было весьма трудно, ибо американцы овладели Вера-

Круцом, Мехико и Тампико, так что на проезд от Гва­далахары до Тампико я должен был употребить шесть месяцев; только оттуда я уже успел выехать во Фран­цию, в мае 1848 г.

По возвращении во Францию, я снова постарался убедиться в свойствах полученного мною золота: кри­сталлизация, вид, плотность, превосходная ковкость, тягучесть, совершенная нерастворимость в простых кислотах, растворимость в царской водке[ii] и в щелоч­ных серных смесях — одним словом, все свойства зо­лота. Количество, добытое мною, не оставляло ника­кого сомнения насчет моего открытия и насчет не­значительности нужных для его приготовления из­держек.

Теперь, чтобы уничтожить все чудесное для мно­гих в моем открытии, я должен сообщить взгляды, руководившие мною при работах, и показать, что мой успех есть плод логических выводов из фактов уже принятых наукой.

Металлы не простые тела, а сложные

Алхимики и герметические философы средних ве­ков не имели никакой определенной, ясно сознанной теории в своих разысканиях о природе металлов; ру­ководимые мистической идеей и взирая на все тела природы как на смесь материи и божественного духа, они надеялись вырвать у природы тайну этой смеси и, освободив грубую материю от эссенции, привести ее к одному типу, по крайней мере относительно метал лов. Отсюда произошла идея того, что они называли великим делом, философским камнем, превращени­ем металлов.

Посвященные разделялись на множество сект; одни тщетно надеялись открыть панацею, способную про­длить человеческую жизнь, тогда как другие, более положительные, ограничивались отысканием спосо­ба превращать неблагородные металлы в благород­ные и драгоценные, т. е. в серебро и в золото.

Труды этих людей остались бесплодными, исклю­чая разве открытия некоторых чудесных лекарств, на целебную силу которых они впервые указали; эти лекарства были преимущественно заимствованы меж­ду сурьмяными и ртутными препаратами. В начале настоящего столетия было в моде расточать сарказм по адресу этих безумцев старых времен, и только теперь наберется едва несколько ученых, отдающих справед­ливость идее, первоначальной мысли, руководившей алхимиками.

Факты современной науки еще далеко не опровер­гают мнений и наблюдений этих философов; напро­тив, превращение металлов возможно, положительно возможно, по крайней мере в моих глазах; это совер­шившийся, доказанный факт и в этом не может сомне­ваться ни один непредубежденный ум.

Установим сначала плодотворный принцип, при­нятый в настоящее время всеми химиками: свойства тел зависят от их молекулярного состава.

В природе мы встречаем большое число полиформ­ных тел, которые получают весьма различные свойст­ва, смотря по системе, в которой они кристаллизуются, хотя, вместе с тем, состав их не претерпевает никакого изменения. Так, ромбоэдрическая углекислая известь, или известковый шпат, и призматическая углекислая

1ПО

известь, или аррагонит, совершенно одинакового со­става, а, между тем, свойства их весьма различны. На­ука достигла возможности воспроизводить эти две со­ли, по желанию, в обеих формах. Одна из этих солей обладает способностью двойного преломления, другая не имеет этого свойства; одна гораздо плотнее другой; одна, наконец, кристаллизуется при обыкновенной температуре, а другая — только при температуре 100 градусов.

Всем известно, что сера обладает различными свой­ствами, смотря по температуре, которой подвергают ее, и по кристаллической форме, придаваемой ей. Множе­ство металлических окислов, каковы, например, неко­торые окислы железа и хрома, замещая в солях другие основания, придают им и другие свойства и притом в весьма типичных формах. Окислы цинка, ртути, мно­гие соединения этих металлов изменяют свои свойства под влиянием изменения молекулярного состава, про­изведенного теплотой или электрическими силами. Губчатая платина, глина, накаленная добела, произво­дят, вследствие простого погружения их в смесь кис­лорода и водорода, соединение этих двух газов, т. е. об­разуют воду.

Не встречаемся ли мы ежедневно с подобными же явлениями и в органическом мире? Не преобразует­ся ли крахмал в сахар от одного соприкосновения с серной кислотой, так что эта последняя нисколько не изменяется в своем составе? Не присутствию ли азоти­стого вещества обязано своим происхождением явле­ние брожения, явление, которое производит в органи­ческих веществах столь любопытные преобразования? Наконец, синерод, этот сложный радикал, не есть ли продукт действия щелочного основания на азотистое вещество? Я бы мог привести в подтверждение вышеупомянутого принципа тысячи других примеров, если бы только не боялся упрека в хвастовстве зна­ниями. Поэтому я просто повторю еще раз, что нет ничего вернее той мысли, что конституция тела, из­меняясь, приобретает новые свойства, продолжая со­хранять свою непосредственную природу, или, если хотите, свой состав.

Следовательно, достаточно открыть такое тело, ко­торое своей каталитической силой могло бы подейст­вовать на преобразуемое тело, и тогда для преобразо­вания сего последнего останется только привести его в некоторые условия соприкосновения с первым. Вот этот-то принцип, признанный всеми современными химиками, был приложен мною к моим исследовани­ям, и именно ему я обязан своим успехом.

Неужели я должен повторять здесь все, что было сказано и написано в новейшие времена о вероятно­сти сложного состава металлов? Если начнем с тео­рии Шталя, признававшего металлы составленными из радикала и начала, названного им флогистиче-ским, и кончим Лавуазье, который своей теорией процесса горения указал ложную дорогу исследова­телям; если, наконец, припомним, что все бесчислен­ные тела природы, животные и растения, образова­ны только из трех или четырех элементов, несмотря на свое громадное разнообразие; если поразмыслим о том, что природа произвела все сложные тела с по­мощью лишь небольшого числа простых веществ, то тогда окажется вполне логичной та мысль, что со­рок с чем-то металлов, признаваемых в настоящее время за простые тела суть не что иное, как смеси или соединения какого-нибудь единственного, быть может, радикала с другим неизвестным и малоизу­ченным телом, действие которого, без сомнения, ус-

кользает от нашего внимания, но которое тем не ме­нее одно и производит все изменения в свойствах ра­дикала и показывает нам сорок металлов, тогда как в действительности существует только один. Каким образом можно допустить ту мысль, что природа со­здала такое количество разнородных металлов для образования неорганического царства, тогда как для создания бесчисленного числа животных и растений она употребила в дело всего-навсего каких-нибудь четыре элемента? Если кто-нибудь откроет это неиз­вестное тело, ускользавшее от стольких розысков, и заставит его подействовать на какой-нибудь ме­талл, то разве будет тогда удивительно для нас, если этот человек изменит природу металла, придав ему вместе с другой молекулярной конституцией и свой­ства того металла, в котором эта конституция суще­ствует нормально?

Я думаю, что сказанного достаточно для всякого, кто хоть немного знаком с физическими науками и имеет здравый смысл. Теперь же я выскажу свое положение определеннее. Я могу производить золо­то и совершать полное преобразование данного коли­чества металла в чистое золото. Я уже упоминал, что количество это было в несколько граммов, и до сих пор мне еще не приводилось совершать опыт с более значительной массой, так что я не могу сказать, что­бы мое предприятие было заведено на широкую но­гу. Для достижения этого мне нужны средства, по­этому я обращаюсь к тем лицам, которые пожелают войти в сношения со мной. Я не желаю — если толь­ко не буду принужден к тому — участи стольких за­бытых в своем отечестве изобретателей, т. е. не желаю предложить свое открытие иноземцам, чтобы дать чрез это возможность нашим соперникам в промышленности воспользоваться им помимо нас. Я обраща­юсь к своим соотечественникам и ожидаю от гласно­сти той помощи, в которой я нуждаюсь для оконча­ния своего дела.

В заключение, я считаю бесполезными и даже вред­ными рассуждения о громадной важности искусствен­ного производства золота. Франция обладает самым большим в Европе количеством звонкой монеты, имен­но около 3-х миллиардов франков; будущее понижение ценности золота, вследствие обильного ввоза его из Австралии и Калифорнии, суть два факта, легко сравни­ваемые между собой и следствия из которых вытекают сами собой.

[i] * Золотые россыпи (фр.).

[ii] Смесь азотной (1 доля) и соляной (3 доли) кислот, сильней­ший окислитель, растворяет золото, не растворимое в каждой из этих кислот.

Спагирия, алхимия, архимия?

Любопытное наблюдение насчет терминов Спагирия, Алхимия и Химия. Мастер Фулканелли строго разграничивает эти понятия.  «В средневековье — по-видимому, даже в античной Греции, если верить Зосиме и Останесу, — в химии существовали как бы две ступени, два I подхода — спагирический и архимический. Эти две отрасли единого экзотерического искусства зачастую смешивали. Металлурги, ювелиры художники, мастера по керамике, витражисты, красильщики, винокуры эмальеры, горшечники и т.д. должны были, как и аптекари, обладать достаточными знаниями в области спагирии, и в процессе своей профессиональной деятельности они эти знания пополняли. Архимики же составляли среди древних химиков специальную, более узкую и более ] тайную категорию. Они преследовали более или менее схожие с алхимиками цели, однако использовали при этом сугубо химические средства и материалы. Превратить одни металлы в другие, получить золото и серебро из обычных минералов и солей металлов, перевести содержащееся в серебре золото и содержащееся в олове серебро из потенциального состояния в реальное и выделить их смеси — вот чего добивались архимики. По сути дела, они были спагириками, от квинтэссенций животного происхождения и растительных алкалоидов переключившимися на царство минералов.» Далее «Однако алхимия, повторим еще раз, не имеет к этому никакого отношения. Иногда, правда, герметические писания, неправильно истолкованные не посвященными в их тонкости исследователями, служили косвенной причиной случайных открытий. Так, Блез де Виженер возгонкой росного ладана получил бензойную кислоту, Бранд, отыскивая алкагест в моче, выделил фосфор, а Василий Валентин — авторитетный Адепт, не пренебрегавший спагирическими опытами, — установил состав солей сурьмы и изготовил рубиновый коллоидный раствор золота. Так, Раймонд Луллий получил ацетон, Кассий — золотой пурпур, Глаубер — сульфат натрия, а Ван Гельмонт доказал существование газов. Но кроме Луллия и Василия Валентина, все эти ученые, которых совершенно зря причисляют к алхимикам, были обыкновенными архимиками или спагириками. »

Однако, вышеуказанный Василий Валентин в «Триумфальной Колеснице Антимония» пишет следующее «Во-первых, сначала взывайте к БОГУ, во-вторых, рассмотрите суть вопроса, в-третьих — истинное и верное приготовление. В-четвертых, — это применение, и в-пятых — польза. Итак, пять этих положений должен знать каждый химик и настоящий алхимик, иначе он не может быть совершенным в познании истинной спагирики. Поэтому вникайте в это и постепенно, одно за другим, познайте положения, чтобы, в общем и целом можно было бы отсюда понять процесс Делания и благодаря этому утвердиться в совершенстве Делания».