Мемуары, представленные в Парижскую Академию Наук в 1853-1854 годах Теодором Тифферо
Первый мемуар
Ко всем чудесам промышленности, которыми ознаменовался XIX век, я, скромный и неизвестный труженик, прибавляю свой камень на постройку общего здания. Пары и электричество уже изменили условия нашей жизни (и кто может сказать, на чем остановится их могущество); но кроме них есть еще и другие двигатели общественного богатства; я хочу указать на один из них, открытие которого совершенно изменит условия труда и может устрашить самые смелые умы своей громадной важностью. Я решаюсь сообщить свое открытие публике единственно потому, что его важность прибавит новый блеск к славе моего отечества.
Я нашел средство производить искусственное золото; я делаю золото.
При этом сообщении я уже слышу возгласы неверующих и сарказм ученых; но я отвечаю и тем и другим: слушайте и смотрите!
Будучи сначала учеником, а потом преподавателем химии в высшей приготовительной школе Нанта, в 1840 году, я исключительно посвятил себя изучению металлов, убежденный в том, что эта часть химии представляет обширное поле деятельности для наблюдательного человека, и, наконец, решился предпринять путешествие в Мексику, эту классическую страну металлов. В декабре 1842 года я отправился, скрыв настоящую цель своего путешествия, под видом изучения еще нового тогда искусства дагерротипии и мог объездить во всех направлениях эти необозримые страны, эти плацеры[i], провинцию Сонору, Калифорнию, которая впоследствии обратила на себя взгляды всего мира. Изучая залежи металлов, породы, в которых они встречаются, их различные физические состояния, расспрашивая рудокопов и сравнивая их наблюдения, я пришел к тому убеждению, что металлы в своем образовании подчинены известным законам, проходят через известные периоды возрастания, которые хотя неизвестны нам, но своими результатами поражают всякого, кто внимательно их изучил. Раз ставши на эту точку зрения, я стал прилежнее делать свои изыскания, и они становились более успешными; мало-помалу все для меня становилось яснее, и я, наконец, уяснил себе тот порядок, которого я должен был придерживаться при своих работах. После пятилетних розысков и трудов я успел, наконец, сделать искусственно несколько граммов совершенно чистого золота.
Невозможно описать ту радость, которая овладела мной по достижении этой, столь желанной, цели. С тех пор только одна мысль преследовала меня: скорей вернуться во Францию и обогатить своим открытием мое отечество. Выбраться из Мексики в то время было весьма трудно, ибо американцы овладели Вера-
Круцом, Мехико и Тампико, так что на проезд от Гвадалахары до Тампико я должен был употребить шесть месяцев; только оттуда я уже успел выехать во Францию, в мае 1848 г.
По возвращении во Францию, я снова постарался убедиться в свойствах полученного мною золота: кристаллизация, вид, плотность, превосходная ковкость, тягучесть, совершенная нерастворимость в простых кислотах, растворимость в царской водке[ii] и в щелочных серных смесях — одним словом, все свойства золота. Количество, добытое мною, не оставляло никакого сомнения насчет моего открытия и насчет незначительности нужных для его приготовления издержек.
Теперь, чтобы уничтожить все чудесное для многих в моем открытии, я должен сообщить взгляды, руководившие мною при работах, и показать, что мой успех есть плод логических выводов из фактов уже принятых наукой.
Металлы — не простые тела, а сложные
Алхимики и герметические философы средних веков не имели никакой определенной, ясно сознанной теории в своих разысканиях о природе металлов; руководимые мистической идеей и взирая на все тела природы как на смесь материи и божественного духа, они надеялись вырвать у природы тайну этой смеси и, освободив грубую материю от эссенции, привести ее к одному типу, по крайней мере относительно метал лов. Отсюда произошла идея того, что они называли великим делом, философским камнем, превращением металлов.
Посвященные разделялись на множество сект; одни тщетно надеялись открыть панацею, способную продлить человеческую жизнь, тогда как другие, более положительные, ограничивались отысканием способа превращать неблагородные металлы в благородные и драгоценные, т. е. в серебро и в золото.
Труды этих людей остались бесплодными, исключая разве открытия некоторых чудесных лекарств, на целебную силу которых они впервые указали; эти лекарства были преимущественно заимствованы между сурьмяными и ртутными препаратами. В начале настоящего столетия было в моде расточать сарказм по адресу этих безумцев старых времен, и только теперь наберется едва несколько ученых, отдающих справедливость идее, первоначальной мысли, руководившей алхимиками.
Факты современной науки еще далеко не опровергают мнений и наблюдений этих философов; напротив, превращение металлов возможно, положительно возможно, по крайней мере в моих глазах; это совершившийся, доказанный факт и в этом не может сомневаться ни один непредубежденный ум.
Установим сначала плодотворный принцип, принятый в настоящее время всеми химиками: свойства тел зависят от их молекулярного состава.
В природе мы встречаем большое число полиформных тел, которые получают весьма различные свойства, смотря по системе, в которой они кристаллизуются, хотя, вместе с тем, состав их не претерпевает никакого изменения. Так, ромбоэдрическая углекислая известь, или известковый шпат, и призматическая углекислая
1ПО
известь, или аррагонит, совершенно одинакового состава, а, между тем, свойства их весьма различны. Наука достигла возможности воспроизводить эти две соли, по желанию, в обеих формах. Одна из этих солей обладает способностью двойного преломления, другая не имеет этого свойства; одна гораздо плотнее другой; одна, наконец, кристаллизуется при обыкновенной температуре, а другая — только при температуре 100 градусов.
Всем известно, что сера обладает различными свойствами, смотря по температуре, которой подвергают ее, и по кристаллической форме, придаваемой ей. Множество металлических окислов, каковы, например, некоторые окислы железа и хрома, замещая в солях другие основания, придают им и другие свойства и притом в весьма типичных формах. Окислы цинка, ртути, многие соединения этих металлов изменяют свои свойства под влиянием изменения молекулярного состава, произведенного теплотой или электрическими силами. Губчатая платина, глина, накаленная добела, производят, вследствие простого погружения их в смесь кислорода и водорода, соединение этих двух газов, т. е. образуют воду.
Не встречаемся ли мы ежедневно с подобными же явлениями и в органическом мире? Не преобразуется ли крахмал в сахар от одного соприкосновения с серной кислотой, так что эта последняя нисколько не изменяется в своем составе? Не присутствию ли азотистого вещества обязано своим происхождением явление брожения, явление, которое производит в органических веществах столь любопытные преобразования? Наконец, синерод, этот сложный радикал, не есть ли продукт действия щелочного основания на азотистое вещество? Я бы мог привести в подтверждение вышеупомянутого принципа тысячи других примеров, если бы только не боялся упрека в хвастовстве знаниями. Поэтому я просто повторю еще раз, что нет ничего вернее той мысли, что конституция тела, изменяясь, приобретает новые свойства, продолжая сохранять свою непосредственную природу, или, если хотите, свой состав.
Следовательно, достаточно открыть такое тело, которое своей каталитической силой могло бы подействовать на преобразуемое тело, и тогда для преобразования сего последнего останется только привести его в некоторые условия соприкосновения с первым. Вот этот-то принцип, признанный всеми современными химиками, был приложен мною к моим исследованиям, и именно ему я обязан своим успехом.
Неужели я должен повторять здесь все, что было сказано и написано в новейшие времена о вероятности сложного состава металлов? Если начнем с теории Шталя, признававшего металлы составленными из радикала и начала, названного им флогистиче-ским, и кончим Лавуазье, который своей теорией процесса горения указал ложную дорогу исследователям; если, наконец, припомним, что все бесчисленные тела природы, животные и растения, образованы только из трех или четырех элементов, несмотря на свое громадное разнообразие; если поразмыслим о том, что природа произвела все сложные тела с помощью лишь небольшого числа простых веществ, то тогда окажется вполне логичной та мысль, что сорок с чем-то металлов, признаваемых в настоящее время за простые тела суть не что иное, как смеси или соединения какого-нибудь единственного, быть может, радикала с другим неизвестным и малоизученным телом, действие которого, без сомнения, ус-
кользает от нашего внимания, но которое тем не менее одно и производит все изменения в свойствах радикала и показывает нам сорок металлов, тогда как в действительности существует только один. Каким образом можно допустить ту мысль, что природа создала такое количество разнородных металлов для образования неорганического царства, тогда как для создания бесчисленного числа животных и растений она употребила в дело всего-навсего каких-нибудь четыре элемента? Если кто-нибудь откроет это неизвестное тело, ускользавшее от стольких розысков, и заставит его подействовать на какой-нибудь металл, то разве будет тогда удивительно для нас, если этот человек изменит природу металла, придав ему вместе с другой молекулярной конституцией и свойства того металла, в котором эта конституция существует нормально?
Я думаю, что сказанного достаточно для всякого, кто хоть немного знаком с физическими науками и имеет здравый смысл. Теперь же я выскажу свое положение определеннее. Я могу производить золото и совершать полное преобразование данного количества металла в чистое золото. Я уже упоминал, что количество это было в несколько граммов, и до сих пор мне еще не приводилось совершать опыт с более значительной массой, так что я не могу сказать, чтобы мое предприятие было заведено на широкую ногу. Для достижения этого мне нужны средства, поэтому я обращаюсь к тем лицам, которые пожелают войти в сношения со мной. Я не желаю — если только не буду принужден к тому — участи стольких забытых в своем отечестве изобретателей, т. е. не желаю предложить свое открытие иноземцам, чтобы дать чрез это возможность нашим соперникам в промышленности воспользоваться им помимо нас. Я обращаюсь к своим соотечественникам и ожидаю от гласности той помощи, в которой я нуждаюсь для окончания своего дела.
В заключение, я считаю бесполезными и даже вредными рассуждения о громадной важности искусственного производства золота. Франция обладает самым большим в Европе количеством звонкой монеты, именно около 3-х миллиардов франков; будущее понижение ценности золота, вследствие обильного ввоза его из Австралии и Калифорнии, суть два факта, легко сравниваемые между собой и следствия из которых вытекают сами собой.
[i] * Золотые россыпи (фр.).
[ii] Смесь азотной (1 доля) и соляной (3 доли) кислот, сильнейший окислитель, растворяет золото, не растворимое в каждой из этих кислот.